Політологічні читання

Этюд из жизни интеллектуальной элиты

Дійові особи:
Одетобуцкий, надежда отечественной аналитики
Кульман, потомок абхазскоподданного
Чытолисчытогай-лух, журналист жёлтой газеты
Магарычёв, дед
Кошина, неординарная женщина
Гарбузенко, дух літредагування в простирадлі
Пьяные мужики, бомжи, толстая накрашенная продавщица, какашка

Дія перша
Занедбаный гастроном на обочине жизни. За двумя из трёх столиков сидят плохо одетые и специфически ароматные мужики. Слышны маты и звуки глотания жидкости. Входят Одетобуцкий, Магарычёв и Чытолисчытогай-лух.

Одетобуцкий (продолжая разговор): …один выпендрёж. Да я тебе говорю, что даже Чемерис с ним…
Магарычёв (перебивая): А по 50?
Одетобуцкий: А ты, Вадим, всегда об одном и том же. (Оглядывается.) Ну блядь, когда не зайдёшь, вечно всё занято
Чытолисчытогай-лух (прыскает): Х-х-с, дед у нас всегда готов
Магарычёв: Саша, а ты не будешь? Ради бога, мы с Лёшей… (эротично улыбается Одетобуцкому и обнимает его за талию)
Одетобуцкий: Вадим, иди к чёрту. Ну шо, мы шо-то будем?
Магарычёв: “Закарпатского”, как всегда?
Мужик за одним из столов смачно рыгает. Его товарищи ржут.
Одетобуцкий: О господи, Вадим, пойдём отсюда!
Чытолисчытогай-лух: Да вы знаете, я сегодня чё-то не это, не хочется. Пошли лучше пивка возьмём, а то мне ещё…
Магарычёв (неподдельно удивляясь): Са-аша, ты что? Посмотри мне в глаза. Ты что, хочешь оставить меня одного с этим алкоголиком?
Одетобуцкий: Ой, кто бы говорил!
Чытолисчытогай-лух: Да не, не, давай по пивку да я поеду
Магарычёв (пристально смотря на толстую накрашенную продавщицу): Саша, я уверен, мы сегодня хорошо проведём вечер

Дія друга
Тот же гастроном через час. Когда-то белый пластмассовый столик в разноцветных пятнах ,на нём – полупустая бутылка “Закарпатского”. За столиком - Одетобуцкий, Магарычёв и Чытолисчытогай-лух. Чытолисчытогай-лух сидит в неестественной позе и время от времени резко мотает головой. На стенах – вычурные завитки соплей. В углу у прилавка одиноко лежит какашка, судя по всему, собачья или кошачья.

Одетобуцкий: Не, всё, я больше не могу.
Магарычёв: Ещё по 150 – и фффсё
Одетобуцкий: Та Вадим, ты заебал, мы каждый день уже “и фсё”, а потом ты сам знаешь, что получается
Магарычёв: То все хуйня, то все до сраки… (Подливает Чытолисчытогай-луху коньяк)
Одетобуцкий: Не наливай больше Сашку, ты же видишь, он уже синючий!
Магарычёв: Да сам ты синючий!
Одетобуцкий: Ыык- и я ссинючий!
Чытолисчытогай-лух: А ччего это типа… мне не наливать? Лёша, шат ап! …Не-не-не, Вадик, много не надо, ну, вот столько, всё, хватит
Входят Кульман и Кошина. У Кульмана нещасний затурканий вигляд.
Кошина: А-а-а, во-от вы где. Ну, я, конечно, знала о вашем пристрастии к, так сказать, народным местам, но не думала, что всё настолько далеко зашло
Чытолисчытогай-лух: Ккак фсё запущено…
Кошина: Лёсенька, сволочь, я ж тебя убью, если ты сегодня будешь такой же красивый, как вчера
Магарычёв: Красоту, Таня, надо ценить, Лёша у нас уникальный! Правда, Алексей? (гладит Одетобуцкого по голове)
Одетобуцкий: Та иди к чёрту, старый педрила
Магарычёв: Ну, не такой уж и старый…
Кошина: Вадим Иванович, вы ещё тут мне поговорите, так он вообще перестанет…
Кульман: Налейте мне этого…
Магарычёв (продавщице): Танечка! Танюсик! Принесите вот этому (показывает на Кульмана) молодому, хм, человеку 50 грамм минералки.
Кульман: Как ссмешно!
Чытолисчытогай-лух меланхолично шлёпается со стула
Одетобуцкий: Это ж надо так нажраться (водружает тушку Чытолисчытогай-луха обратно на стул)
Чытолисчытогай-лух: Факинг шит!
Магарычёв: Саша, ты уже дошёл до кондиции?
Чытолисчытогай-лух: Шат ап!
Кульман: Так здесь мне кто-нибудь нальёт или нет?
Чытолисчытогай-лух зловеще смотрит на Кульмана. Воспользовавшись тем, что Кульман отвернулся, Кошина садится ему на колени. Кульман кряхтит.
Кошина (Одетобуцкому): Пидар, смотри, жену пробухаешь
Одетобуцкий поднимает глаза к потолку и изображает вековую усталость от глупых шуток. Прямо ему в глаз нацелен кусок штукатурки.
Кульман: Таня, перестань, я хочу выпить!
Кошина: Ах так? (наносит по макушке Кульмана удар книжкой “Молода Україна: організований молодіжний рух та неформальна ініціатива”)
Кульман: Блядь, Таня!
Слышны шмяки книжки об макушку и возня.
Магарычёв: Носатый, давай сто гривен, ещё пляшку возьмём!
Кульман (засовывая пачку купюр подальше в карман жилетки): Откуда? В “Кроманьоне” мне Гарбузенко, сука, зарплату зажал, а в Сходняке по безродной опасности и нападению троцкистов чё-то любить перестали… У меня три гривны, чтоб только домой…
Чытолисчытогай-лух (устрашающе сдвигая брови над лицом цвета революционного знамени): Да Кульман жлоб и жидяра!
Кульман: Ой, а ты на шо похож, краснокожий?
Кошина (устраиваясь поудобнее на коленях у Кульмана): Ему нельзя, у него семья
Кульман кряхтит.
Магарычёв (пристально глядя на толстую накрашенную продавщицу): Лёша, я её ххочу!
Одетобуцкий (воровито оглядываясь по сторонам): Вадим, ты шо, вообще охуел, здесь же люди
Кошина: Бо-оже, Вади-им Иванович, как не стыдно, такой солидный, можно сказать, зрелый, в летах человек, а всё как в детском саду
Магарычёв (встаёт): Я ххочу женщину!
Кульман (откуда-то снизу, из-за Кошиной): Пусть тебя вон Лёсик поцелует
Магарычёв хватает Одетобуцкого целуется с ним взасос. Одетобуцкий томно сплёвывает на Чытолисчытогай-луха. Чытолисчытогай-лух ворчит во сне. Кульман сдавленно ржёт.

Дія третя
Все три столика сдвинуты, за ними – те же, пьяные мужики и бомжи. Чытолисчытогай-лух спит, склонив голову на колени к Одетобуцкому. На костюмах Одетобуцкого, Кульмана и бомжей – следы неточного прицела при мочеиспускании.

Одетобуцкий: Фу, блядь, дед, где ты только этих бомжей берёшь, они к тебе так и тянутся, чувствуют родственную душу
Магарычёв: Эх, Лёша, Лёша, вот это и есть народ, те люди, ради которых мы с тобой делаем всё то, что делаем!
Одетобуцкий: А шо, мы с тобой ещё что-то вместе делаем?
Магарычёв: О-о, мы тако-ое вместе делаем!
Кошина (меняя позу на Кульмане): Ну-ка, ну-ка?
Кульман кряхтит.
Магарычёв: А давайте вот эту: «Я люблю-ю-ю тебя, жи-изнь…»
Магарычёв, пьяные мужики и бомжи поют. Один из бомжей плачет.
Одетобуцкий: Дед, пойдём поссым!
Магарычёв (замріяно): Подожжи, Лёся, ты не помнишь этого времени… Вот это было время!..
Плачущий бомж, вконец разрыдавшись, вытирает нос краем плаща Одетобуцкого
Кульман (с трудом сдерживаясь): А сейчас я буду блевать…
Кошина (замахиваясь изданием “Молода Україна: організований молодіжний рух та неформальна ініціатива”): Ты чё, носатый, ещё мало получил?
Кульман: Блядь, мне хуёво
Вырывается из-под Кошиной и трусцой направляется в сторону выхода. В этот момент в дверь влетает дух літредагування Гарбузенко в простирадлі.
Гарбузенко (громогласно): Хуй, хуй, хуй, хуй, хуй!!!
Кульман (про себя): Ой, бля, пиздец!
Гарбузенко (Кульману): Ну, и что ты скажешь в своё оправдание???!!!
Кульман: Да всё уже готово, завтра принесу, чтоб мне всю жизнь с Одетобуцким книжки в соавторстве писать! (медленно пятится к браткам)
Гарбузенко (громогласно): Не вірте, діти, цьому підарасу!
Одетобуцкий: Слушай, Валерик, я тут, того, тренировался…ну, в общем, померяемся давай опять этими…мабуками…теперь ты так просто меня не обставишь…
Кошина (обольстительно улыбаясь): И на сколько сантиметров он тебя, Лёся, обставил в прошлый раз?
Гарбузенко: Ни хуя-я! (замечает Чытолисчытогай-луха) Шо ж вы, распиздяи, с человеком сделали?!
Одетобуцкий: Валер, ты чё, я же…
Гарбузенко: Получайте!
Взяв Чытолисчытогай-луха под мышку, выхватывает из недр простирадла «коктейль Молотова» і жбурляє його в натовп. Чути крики та мати. Все охоплює очищувальний вогонь.
Гарбузенко (вылетая в форточку): Вив ля революсьон!
Из бушующего пламени выходит Кошина. На ней доспехи робота-полицейского, в руке – небольшая вертолётная пушка.
Кошина: I`ll be back, pidary!
Разворачиваясь, Кошина бесстрашно шагает в море огня.

Завіса